Сардор Абдухалилов: Терпимость общества к пыткам должна стать нулевой
О том, почему жертвам пыток в Кыргызстане выплачивают мизерные компенсации и как решать проблему насилия над женщинами, мы говорили с руководителем ОФ «Центр стратегических судебных тяжб» Сардором Абдухалиловым.
— Насколько эффективно Кыргызстан как государство имплементирует решения Комитета по правам человека ООН?
— Кыргызстан является государством-участником ряда международных договоров по правам человека, в рамках которых признала компетенцию механизмов, которые уполномочены рассматривать индивидуальные сообщения о предполагаемых нарушениях прав, закрепленных в соответствующих договорах. На сегодняшний день Комитетом по правам человека ООН и Комитетом ООН по ликвидации дискриминации в отношении женщин вынесены более сорока решений в отношении нашей страны. Большинство из них касаются прежде всего решения тех вопросов, по которым требуется системный, координированный подход для принятия мер общего характера. Эти вопросы затрагивают большое количество граждан, связаны с условиями содержания в местах лишения свободы, и проблемами расследования пыток, жестокого обращения с задержанными, гарантий прав личности в уголовном процессе, и обеспечения основных прав на справедливой суд. Однако, одной из главных проблем на законодательном уровне является необеспечение необходимыми механизмами правового регулирования исполнения решений и рекомендаций договорных органов. В связи с этим, главной причиной неэффективного исполнения решений договорных органов ООН является отсутствие действенных механизмов и процедур для обеспечения незамедлительного исполнения.
— Почему жертвы пыток в Кыргызстане получают от государства такие мизерные компенсации?
— Один из моментов по имплементации решений Комитета ООН по правам человека — это вопрос компенсации, которая должна была быть адекватна тяжести совершенного нарушения прав человека. Согласно нормам гражданского кодекса компенсация должна быть разумной и справедливой, но на практике мы видим, что жертвы пыток получают компенсацию произвольно высчитанную без кого-либо обоснования. Самая крупная компенсация была выплачена государством за лишение человека жизни – это 300 тысяч сомов (менее 4 тысяч долларов). Это недостаточно если учесть тяжесть вреда, но суды или государство в их лице именно так оценивают жизнь человека или тяжесть преступления против прав человека. Почему это именно так, я не знаю. Есть ли внутри судебного корпуса какая-то негласная оценочная таблица, мне неизвестно. Но я знаю, что эта сумма недостаточна. Так, если мы сделаем сравнительный анализ по диффамационным искам, в которых суды взыскивают с частных лиц многомиллионные взыскания, когда речь идет о чести и достоинстве президента или каких-то других должностных лиц то мы четко видим, что в нашей стране репутационные дела стоят намного выше, чем нарушение прав человека.
— Что нужно сделать, чтобы изменить ситуацию?
— Чтобы поменялась ситуация, думаю, нужно, чтобы терпимость в обществе в отношении нарушения прав человека должна быть нулевая.
— Что должно сделать государство, чтобы все граждане знали свои права?
— Знания — это одно, культура – другое. То есть вы можете знать нормы законы, но не придерживаться этих норм. В этом вопросе не последняя роль у общества. Какое общество – такое и государство. И если общество будет требовать, чтобы государство соблюдало нормы, предполагающие защиту прав каждого человека, если общество само поощряется законопослушность и противостоит беззаконию, то государство так или иначе будет реагировать на потребности общества. Думаю, что здесь мы должны смотреть, насколько наше общество готово придерживаться и защищать эти нормы. Думаю, что, если мы повысим правосознание наших граждан, если наше общество будет нетолерантно к любым проявлениям злоупотребления властью, если общество будет требовать соблюдения демократических институтов, то государственные институты самоочистятся и вопросы нарушения прав человека отпадут сами по себе. На самом деле, пытки, как и любая другая форма нарушения прав человека, это побочные эффекты от тех системных проблем, которые существуют в диалоге между обществом и государством. Власть в лице государственных органов позволяет себе нарушать права человека, потому что по негласной договоренности между обществом и властью такие проявления считаются нормой.
— Как можно остановить насилие в отношении девочек и женщин в Кыргызстане?
— Этот простой вопрос требует сложных ответов. Что надо сделать? Думаю, что тут есть не только правовая сторона, но и социально-культурная, психологическая. Во многом, это не вопрос закона, а вопрос человеческих отношении и системы ценности общества. Полагаю, что такие проблемы существовали и существует во всех обществах. Могу сказать, что мы должны с одной стороны концентрироваться не только на том, что права женщин должны реализовываться и защищаться на уровне государства, но и со стороны частных лиц. С другой стороны, общественные институты должны требовать, чтобы любое проявление насилия в отношении женщин осуждалось, и виновные лица понесли наказание. То есть общество должно проявлять нетерпимость к любому проявлению насилия. Надо сказать и об эффективности государственных механизмов и законодательных процедур, которые призваны защищать права женщины. В итоге, мы вновь возвращаемся к вопросу эффективности института власти, который обязан реализовывать эти права и свободы.
— Права человека – это проблема только недемократических стран?
— Там, где есть государство всегда возникает вопрос соблюдения прав человека. Я могу сказать, что в тех обществах, где эффективно работают институты власти и соблюдаются принципы демократического общества, где общество нетолерантно к проявлению каких-либо злоупотреблений со стороны власти права человека соблюдаются и реализовываются. Избираемость, то есть сменяемость власти, независимый суд, предсказуемая или правовая определенность, сильное гражданское общество — все эти моменты влияют на то, что общество требует от государства соблюдение четких правил игры. Но я однозначно могу сказать, что даже в самых развитых странах соблюдение прав человека всегда было острым вопросом, и общественные институты там всегда требуют, чтобы вопросы соблюдения прав и свобод носили системный характер.
— Что, по-вашему, будет происходить с правами человека в Кыргызстане в будущем?
— Это зависит от многих факторов. При этом, ключевой фактор — это то, насколько само общество готово защищать своих членов, то есть единиц, насколько оно терпимо или нетерпимо к нарушениям, насколько у нас развит правовой нигилизм. Иначе говоря, прогресс в части соблюдения прав человека будет зависеть от того, насколько общество само будет готово их отстаивать.
— Приходилось ли вам сталкиваться с преследованиями (угрозами) из-за своей профессиональной деятельности? Как вы справились с такой ситуацией, если она была?
— Все адвокаты и правозащитники, которые работают в сфере прав человека, они должны быть готовы к тому, что в отношении них может быть преследование или угрозы. Это побочный эффект нашей работы. Иногда угроза может исходить от частных лиц, в некоторых случаях от представителей государственных органов. Да, риск, конечно, есть, но его можно минимизировать. Для этого нужно соблюдать меры безопасности. Нужно помнить, что если ты взялся за какое-то громкое дело, то ты должен быть готов, что в отношении тебя могут использовать грязные методы.
— Скажите, каковы на сегодня взаимоотношения между властью и правозащитниками? Это противостояние или все-таки сотрудничество?
— Все зависит от ситуации. Существует рабочий диалог между властью и правозащитниками. И это хорошо, показывает открытость государственных органов. Проводятся встречи на разных уровнях, выстроен рабочий диалог. При этом, нужно понимать, что неправительственный сектор — это не только правозащитники, но и НКО, работающие в других сферах, таких как образование, здравоохранение и так далее. И, на мой взгляд, они оказывают огромную услугу как государству, так обществу в повышении эффективности соблюдения «правил игры», о которых было сказано.
Данный материал подготовлен в рамках Программы стажировки Коалиции.
Работа выполнена стажером Асель Аманова.